Неточные совпадения
Он послал Селифана отыскивать ворота, что, без сомнения, продолжалось бы долго, если бы на Руси не было вместо швейцаров лихих
собак, которые доложили о нем так звонко, что он поднес пальцы к
ушам своим.
Вдруг Жиран завыл и рванулся с такой силой, что я чуть было не упал. Я оглянулся. На опушке леса, приложив одно
ухо и приподняв другое, перепрыгивал заяц. Кровь ударила мне в голову, и я все забыл в эту минуту: закричал что-то неистовым голосом, пустил
собаку и бросился бежать. Но не успел я этого сделать, как уже стал раскаиваться: заяц присел, сделал прыжок и больше я его не видал.
Да вот еще один наказ: если кто-нибудь, шинкарь, жид, продаст козаку хоть один кухоль [Кухоль — глиняная кружка.] сивухи, то я прибью ему на самый лоб свиное
ухо,
собаке, и повешу ногами вверх!
Заметив улыбку спутницы,
собака весело сморщилась, вильнула хвостом и ровно побежала вперед, но вдруг безучастно села, деловито выскребла лапой
ухо, укушенное своим вечным врагом, и побежала обратно.
Бердников хотел что-то сказать, но только свистнул сквозь зубы: коляску обогнал маленький плетеный шарабан, в нем сидела женщина в красном, рядом с нею, высунув длинный язык, качала башкой большая
собака в пестрой, гладкой шерсти, ее обрезанные
уши торчали настороженно, над оскаленной пастью старчески опустились кровавые веки, тускло блестели рыжие, каменные глаза.
Эти сыновья — гордость и счастье отца — напоминали собой негодовалых
собак крупной породы, у которых уж лапы и голова выросли, а тело еще не сложилось,
уши болтаются на лбу и хвостишко не дорос до полу.
Действительно, кто-то тихонько шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг к другу и, насторожив
уши, смотрели по направлению к реке.
Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал
уши и боязливо поглядывал по сторонам.
Собака моя сидела рядом со мной и, насторожив
уши, тоже внимательно прислушивалась к лесным звукам.
Широкая голова, небольшие мохнатые стоячие
уши, притупленная морда, сухое сложение и длинный пушистый хвост изобличали в нем красного волка или шакалоподобную дикую
собаку.
До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля
ушами; усталая
собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес.
На одной изображена была легавая
собака с голубым ошейником и надписью: «Вот моя отрада»; у ног
собаки текла река, а на противоположном берегу реки под сосною сидел заяц непомерной величины, с приподнятым
ухом.
Пока наши
собаки, с обычным, их породе свойственным, китайским церемониалом, снюхивались с новой для них личностью, которая, видимо, трусила, поджимала хвост, закидывала
уши и быстро перевертывалась всем телом, не сгибая коленей и скаля зубы, незнакомец подошел к нам и чрезвычайно вежливо поклонился.
Чертопханов закипел, зашипел, ударил лошадь кулаком по голове между
ушами, быстрее молнии соскочил наземь, осмотрел лапу у
собаки, поплевал на рану, пихнул ее ногою в бок, чтобы она не пищала, уцепился за холку и вдел ногу в стремя.
В это время в лесу раздался какой-то шорох.
Собаки подняли головы и насторожили
уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу было тихо, и ничего подозрительного я не заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше в стороне. Тогда мы стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
По одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на матерого волка, задержанного на лету доспевшей
собакой, налечь на него всем телом и железными руками схватить за
уши, придавить к земле и держать, пока не сострунят.
У
собак вообще и у легавых в особенности есть расположение грезить во сне; чем лучше, чем горячее
собака в поле, тем больше грезит и — грезит об охоте! Это видеть по движениям ее хвоста,
ушей и всего тела.
Успех травли и гоньбы происходит от того, что лошадям и высоким на ногах
собакам снег в две и две с половиной четверти глубины мало мешает скакать, а зверю напротив: он вязнет почти по
уши, скоро устает, выбивается из сил, и догнать его нетрудно.
У Бычкова даже рот до
ушей растянулся от удовольствия, возбужденного словами песни. Выражение его рыжей физиономии до отвращения верно напоминало морду борзой
собаки, лижущей в окровавленные уста молодую лань, загнанную и загрызенную ради бесчеловечной человеческой потехи.
Он наконец подплыл к берегу, но прежде чем одеться, схватил на руки Арто и, вернувшись с ним в море, бросил его далеко в воду.
Собака тотчас же поплыла назад, выставив наружу только одну морду со всплывшими наверх
ушами, громко и обиженно фыркая. Выскочив на сушу, она затряслась всем телом, и тучи брызг полетели на старика и на Сергея.
Родион Антоныч щупал свою голову, вздыхал и даже тряс
ушами, как понюхавшая дыму
собака.
Ошеломленная болью
собака визжала самым неистовым образом и отчаянно трясла своими шелковыми
ушами, в которые впился бекасинник.
Когда Культяпка стал подрастать, то он позволял ему кусать свои
уши, рвать себя за шерсть и играть с ним, как обыкновенно играют взрослые
собаки со щенками.
Непроницаемый и непонятный покупатель долго молчит, глядя на меня, как на
собаку, и вдруг, отодвинув меня в сторону деревянной рукою, идет в лавку соседа, а приказчик мой, потирая большие
уши, сердито ворчит...
В голове Кожемякина бестолково, как мошки в луче солнца, кружились мелкие серые мысли, в небе неустанно и деловито двигались на юг странные фигуры облаков, напоминая то копну сена, охваченную синим дымом, или серебристую кучу пеньки, то огромную бородатую голову без глаз с открытым ртом и острыми
ушами, стаю серых
собак, вырванное с корнем дерево или изорванную шубу с длинными рукавами — один из них опустился к земле, а другой, вытянувшись по ветру, дымит голубым дымом, как печная труба в морозный день.
Мне казалось, судя по направлению лая, что
собака гонит влево от меня, и я торопливо побежал через полянку, чтобы перехватить зверя. Но не успел я сделать и двадцати шагов, как огромный серый заяц выскочил из-за пня и, как будто бы не торопясь, заложив назад длинные
уши, высокими, редкими прыжками перебежал через дорогу и скрылся в молодняке. Следом за ним стремительно вылетел Рябчик. Увидев меня, он слабо махнул хвостом, торопливо куснул несколько раз зубами снег и опять погнал зайца.
Навстречу Брагину выбежало несколько пестрых
собак с стоячими
ушами, которые набросились на него с таким оглушительным лаем, точно стерегли какие несметные сокровища.
— А потому знаю, что слышал своими
ушами, как этот душегубец сговаривался с такими же ворами тебя ограбить. Нас дожидаются за версту отсюда в овраге… Ага,
собака, очнулся! — сказал он незнакомцу, который, опомнясь, старался приподняться на ноги. — Да не уйдешь, голубчик! с вашей братьей расправа короткая, — прибавил он, вынимая из ножен саблю.
За ним с лаем гнались
собаки, кричал где-то позади мужик, в
ушах свистел воздух, и Ивану Дмитричу казалось, что насилие всего мира скопилось за его спиной и гонится за ним.
Бывало, день-деньской сидит он над мальчиком и дует ему над
ухом в самодельную берестовую дудку или же возит его в тележке собственного изделия, которая имела свойство производить такой писк, что, как только Аким тронется с нею, бывало, по улице, все деревенские
собаки словно взбесятся: вытянут шеи и начнут выть.
Сзади нее сидела рыжая
собака с острыми
ушами. Увидев гостей, она побежала к калитке и залаяла тенором (все рыжие
собаки лают тенором).
И через несколько минут Климков, как маленькая
собака, спешно шагал по тротуару сзади человека в поношенном пальто и измятой чёрной шляпе. Человек был большой, крепкий, он шёл быстро, широко размахивал палкой и крепко стучал ею по асфальту. Из-под шляпы спускались на затылок и
уши чёрные с проседью вьющиеся волосы.
Он скакал на той самой паре серебряных лошадей, извергавших из ноздрей целые клубы дыма; у самого черта лежало что-то белое на коленях, а сзади его, трепля во всю мочь лохматыми
ушами, неслась Дагоберова
собака.
Развязанные наушники его облезлой меховой шапки бессильно свисали вниз, как
уши у легавой
собаки, и было влажно под маленьким красноватым носиком.
Собака сидела среди двора, насторожив
уши, повизгивая, и смотрела в тёмную дыру открытого окна, должно быть, ожидая, когда хозяин позовет её.
Кошка выросла в
собаку и покатилась невдалеке от саней. Я обернулся и увидел совсем близко за санями вторую четвероногую тварь. Могу поклясться, что у нее были острые
уши и шла она за санями легко, как по паркету. Что-то грозное и наглое было в ее стремлении. «Стая или их только две?» — думалось мне, и при слове «стая» варом облило меня под шубой и пальцы на ногах перестали стыть.
— Говори же, сатана! — крикнул в
ухо Бузыге Сотник. — Слухай: если скажешь, кто тебе подмогал, сейчас отпустим. А то убьем, как
собаку. Господа громада, скажите ему: правду я говорю чи нет?..
А осень все злилась, снег все носился во тьме, гонимый ветром, стучал в наши маленькие окна, и кругом нашей юрты по ночам все слышалось тихое движение то в одном, то в другом татарском дворе. Мой верный Цербер, которого я брал к себе в юрту из чувства одиночества, то и дело настораживал
уши и ворчал особенным образом — как природные якутские
собаки ворчат только на татар или поселенцев…
Итак, Ефимка сидел у ворот. Сначала он медленно, больше из удовольствия, нежели для пользы, подгонял грязную воду в канавке метлой, потом понюхал табаку, посидел, посмотрел и задремал. Вероятно, он довольно долго бы проспал, в товариществе дворной
собаки плебейского происхождения, черной с белыми пятнами, длинною жесткою шерстью и изгрызенным
ухом, которого сторонки она приподнимала врозь, чтоб сгонять мух, если бы их обоих не разбудила женщина средних лет.
О домашних животных нечего и говорить: скот крупный и мелкий прятался под навес;
собака, вырыв себе под амбаром яму, улеглась туда и, полузакрыв глаза, прерывисто дышала, высунув розовый язык чуть не на пол-аршина; иногда она, очевидно от тоски, происходящей от смертельной жары, так зевала, что при этом даже раздавался тоненький визг; свиньи, маменька с тринадцатью детками, отправились на берег и улеглись в черную жирную грязь, причем из грязи видны были только сопевшие и храпевшие свиные пятачки с двумя дырочками, продолговатые, облитые грязью спины да огромные повислые
уши.
Был он до того необычен, что люди, слышавшие его, вскочили на ноги,
собаки залаяли, а лошади наострили
уши.
А Жилин за
ушами почесывает Уляшина. Молчит
собака, трется ему об ноги, хвостом махает.
Собаку эту звали Мильтон: она была высокая, худая, крапчатая по серому, с длинными брылами и
ушами и очень сильная и умная.
Перезвон в «Братьях Карамазовых» — «мохнатая, довольно большая и паршивая
собака… Правый глаз ее был крив, а левое
ухо почему-то с разрезом. Она взвизгивала и прыгала, служила, ходила на задних лапах, бросалась на спину всеми четырьмя лапами вверх и лежала без движения, как мертвая… Коля, выдержав Перезвона определенное время мертвым, наконец-то свистнул ему:
собака вскочила и пустилась прыгать от радости, что исполнила свой долг».
Я взглянул в указанном направлении и, действительно, увидел
собаку. Она сидела на противоположном берегу и, насторожив
уши, внимательно смотрела на нас. На душе у меня сразу отлегло. Значит, туземцы не ушли, а спрятались где-то в кустах. Тогда я вышел на берег и закричал...
Вдруг из кустов выскочили сразу три
собаки. Среди них была и Хыча, вероятно в качестве проводника. По тому, как они бежали, по их настороженным
ушам и разгоревшимся глазам было видно, что они уже учуяли зверя.
В это время в лесу показались
собаки. Они бежали вразброд, связанные по две, по три и в одиночку. Настороженные
уши, горящие глаза и порывистое дыхание их указывали на то, что они гнались по следам козули.
Собаки пронеслись мимо нас с такой быстротой, что задержать их нам не удалось.
Хыча лежала на спине, а над нею стояла большая рысь. Правая лапа ее была приподнята как бы для нанесения удара, а левой она придавила голову
собаки к земле. Пригнутые назад
уши, свирепые зеленовато-желтые глаза, крупные оскаленные зубы и яростное хрипение делали ее очень страшной. Глегола быстро прицелился и выстрелил. Рысь издала какой-то странный звук, похожий на фырканье, подпрыгнула кверху и свалилась на бок. Некоторое время она, зевая, судорожно вытягивала ноги и, наконец, замерла.
По тому, как вела себя
собака, и по настороженным
ушам видно было, что она что-то учуяла.
Из-под скамьи вышла
собака с длинными огрызенными
ушами, помесь сеттера с дворняжкой. Она потянулась у ног хозяина и завиляла хвостом.
Травля между тем продолжалась, и через несколько минут одной из борзых удалось схватить волка за
ухо. Она тотчас упала и увлекла за собой зверя. Другая
собака схватила его за горло, и началась отчаянная борьба.